Воспользовавшись выходными, изучил некоторые материалы по давно интересовавшей меня местной общественно-политической тематике: какие в немецких условиях существуют механизмы возникновения феномена «мейнстрима» в СМИ, дающего по многим общественно-политическим вопросам относительно однородную и зачастую однобокую картинку. Как выяснилось, сотрудники отделений журналистики и медиаведения в немецких университетах не зря едят свой хлеб и усердно исследуют эти вопросы. Одним из таких специалистов является сотрудник Лейпцигского университета Уве Крюгер (
Uwe Krüger), защитивший в 2013 году диссертацию о взаимодействии и взаимопроникновении немецких политических элит и политических журналистов (
обзор результатов). В 2016 году вышла его книга «Мейнстрим: почему мы больше не доверяем СМИ» (
Mainstream: warum wir den Medien nicht mehr trauen. C.H. Beck, 2016); помимо чтения этой книги и статей и обзоров по ссылкам оттуда, некоторую интересную информацию я почерпнул также из найденных на Ютьюбе видеозаписей его докладов на разных конференциях (
1,
2) и недавнего
интервью.
Сразу замечу, что критика мейнстримной журналистики с очевидностью таит в себе опасность политизации и скатывания в разного рода теории заговора, на которых крайне легко взращиваются популистские политические настроения. На мой взгляд, Крюгер и его академические коллеги, на которых он ссылается, эту опасность в целом удачно обходят: тексты пишутся вполне нейтральным академическим языком, и авторы старательно избегают чрезмерно заряженных или негативно коннотированных слов, развивая в целом содержательный анализ и дискуссию.
Далее я приведу некоторые почерпнутые мной из прочитанного и услышанного выводы и соображения. Если кому-то будут интересны конкретные примеры и обоснования приводимых утверждений, я готов подробно о них поговорить.
1. Существенной проблемой в Германии является конвергенция политических взглядов элит и транслируемых СМИ точек зрения, что ведёт к недостаточному критическому разбору проводимой политики. На конкретных примерах освещения событий (военное участие Германии в зарубежных операциях, украинский конфликт, финансовый кризис в Греции, миграционный кризис) хорошо видно, что крупные немецкие СМИ де-факто занимаются трансляцией точки зрения политической элиты, а не критическим разбором этой точки зрения. При этом во всех вышеприведённых случаях есть конкретные примеры тенденциозного освещения событий, наиболее легко объяснимые скорее некритичностью восприятия, чем злым умыслом, но тем не менее с очевидностью свидетельствующие об отдалённости немецких СМИ от требуемых стандартов журналистики.
Надо отметить, что выражение «точка зрения элиты», а не «точки зрения элит» здесь оправдано: так, редакторы
Die Zeit отмечали в 2015 году, что «во всех важных вопросах в Германии царит чёрно-красно-зелёная коалиция», т.е. позиции важнейших политических партий фактически не отличаются.
В этом контексте довольно характерным представляется высказывание Франка-Вальтера Штайнмайера конца 2014 года (тогда он был министром иностранных дел, сейчас он президент Германии): «
Когда по утрам я листаю МИДовский обзор прессы, у меня возникает ощущение: коридор мнений раньше был пошире. В немецких редакциях наблюдается удивительная однородность в том, как они оценивают и организуют информацию. Конформистское давление в головах журналистов кажется мне довольно высоким». Иными словами, конвергенция очевидна даже погружённому с незапамятных времён в политическую элиту страны человеку.
Кроме того, крайне проблематичной в этой связи является сильная вовлечённость (на уровне участия, а не наблюдения) журналистов ведущих немецких изданий (
Die Zeit, F.A.Z., SZ и т.д.) в разного рода фонды «трансатлантического взаимодействия» и аналитические центры, разрабатывающие для правительства Германии внешнеполитические планы и доктрины — как правило, в русле американской/североатлантической внешней политики (часть этих связей отражена в
обзоре результатов диссертации Крюгера). При этом те же самые журналисты должны затем писать (критические) разборы результатов этих умственных упражнений. Пытливый читатель может попытаться с трёх раз угадать, насколько серьёзным в таком случае может быть уровень (само)критики (подсказка: высота плинтуса представляется чрезмерно крупной единицей).
2. Точка зрения немецкой политической элиты — особенно по внешнеполитическим вопросам — зачастую существенно расходится с настроениями электората. В связи с описанной выше конвергенцией уровень доверия к СМИ в Германии — и ранее в целом невысокий — в последние несколько лет снизился ещё больше. Крупные немецкие СМИ в массе своей проспали либо проигнорировали это обстоятельство — отчасти потому, что предпочитают качество своей журналистской работы оценивать сами, не обращая внимание на такие мелочи, как реальность. Этим в числе прочего и воспользовались те же правые популисты, удачно политически капитализировав в свою пользу недовольство электората тенденциозностью СМИ.
3. Наблюдаемая конвергенция ни в коей мере не обусловлена каким-то непосредственным контролем политических элит над СМИ: непосредственный контроль и непосредственное давление в Германии отсутствуют. Метафорически выражаясь (эта метафора была использована в
одном из докладов), немецкие СМИ более всего напоминают огромный косяк рыбы: каждая рыба действует самостоятельно, однако направление движения рыб (точка зрения СМИ) при этом в целом одно, т.е. разнообразие точек зрения сужается с помощью естественных механизмов, а не через административное давление.
4. Какие факторы обусловливают и поддерживают конвергенцию?
Во-первых, это потребность журналистов в личном контакте с представителями политической элиты и боязнь этот контакт потерять: огромное количество информации попадает в СМИ не через формально очерченные интервью, а анонимно, через неформальные контакты. Журналист, высказывающий чрезмерно острую критику, лишается доступа к источникам информации и зачастую рискует карьерой, поэтому невольно смягчает свою критическую позицию. Этот крайне мощный конфликт интересов на практике решается не в пользу независимости. Он в том числе подталкивает журналистов к тому, чтобы вступать в разного рода организации, занимающиеся стратегическими разработками, что на деле приводит к их собственной некритической вовлечённости в разработки.
Во-вторых, это явление т.н. «индексинга»: в качестве источников новостей зачастую выступают именно политические элиты, а для СМИ ленивое отображение их точек зрения является наиболее экономичным вариантом поведения, поэтому оно и избирается. Найти независимого эксперта по проблеме хотя формально и несложно (например, в университетах Германии есть существенное количество вполне себе аполитичных экспертов по разного рода вопросам), но далеко не каждый журналист будет этим заниматься — гомоморфно отобразить картинку из элиты много проще и быстрее.
В-третьих, это экономическая сторона организации труда журналистов. Фактчекинг и качественная журналистская работа стоят времени и в конечном итоге денег, но денег издателю эта деятельность практически не приносит. Журналист, занимающийся фактчекингом, не успевает держать темп по написанию материалов, в результате чего нормальные журналистские расследования с подробным анализом в современных немецких СМИ делаются только в формате долгих подготовленных проектов, а не каждодневной практики. В итоге на проверку источников и фактчекинг у среднего немецкого журналиста остаётся 11 (прописью: одиннадцать!) минут в день — с понятными последствиями для качества. Зачастую журналисты просто переписывают материалы из пресс-релизов государственных органов и частных компаний, не занимаясь их критическим анализом.
С другой стороны, деньги издателю приносит, например, реклама, но и тут начинаются конфликты интересов: исследования нескольких немецких университетов показали любопытную корреляцию между набором рекламодателей в немецких газетах и журналах и создаваемым им там имиджем. Существуют истории и вполне прямого влияния бизнеса на СМИ путём принятия решений о размещении/неразмещении рекламы.
В-четвёртых, играет свою роль социальный фактор: как элиты, так и журналисты в Германии в социальном плане, как правило, не представляют население репрезентативно, и существуют факторы, поддерживающие самовоспроизводство социальной структуры в журналистике (при отборе в школу журналистов играет роль и социальное происхождение). Это обстоятельство само по себе не столь критично, и тем не менее явно влияет на ту оптику, через которую немецкие СМИ обозревают реальность.
От себя могу добавить, что имеющаяся картина не только производит безотрадное впечатление (особенно в контексте того, что по каким-то неведомым мне причинам существенное количество вполне здравомыслящих людей продолжают верить в непредвзятость подачи информации в местных СМИ), но и заставляет думать о том, что технологическое развитие ближайших десятилетий в сочетании с имеющейся ситуацией в информационной сфере может привести к серьёзным перекосам: оторванность от реальности и недостаток критики не позволят элитам принимать адекватные взвешенные решения (это, на мой взгляд, видно уже сейчас), что может пагубным образом сказаться на развитии общества и государства — во всяком случае, сильный привкус «постмодернистской демократии» уже наблюдается.
